Мы вернулись в прошлое и вспомнили истории вещей с действительно удивительными судьбами.
Казалось бы, писать об истории удивительных изобретений проще простого. Сначала сенсационное заявление вроде «мало кто знает, что первые пуговицы совсем не защищали от дождя и плохо горели». Затем немного древних греков и, наконец, сто раз всеми читанные истории про пенициллин, сэндвич и воздушный шар. Мы решили отказаться от традиционной формы и вспомнить истории одиннадцати вещей с действительно интересной судьбой.
В Древнем Риме, где впервые были опробованы подъемные лебедки, не было домов выше четырехэтажных, поэтому и лифт там не прижился. И даже когда разжиревший к старости Людовик XIV придумал поднимать себя из одной комнаты в другую на платформе с тросами, идея не получила развития.
Лифтами пользовались, но исключительно для подъема, скажем, еды из кухни в залу. Так что создателем первого лифта можешь смело считать Элишу Отиса. Именно он в 1853 году изобрел механизм, который блокировал сорвавшийся лифт, и презентовал его годом позже на Всемирной выставке в Нью-Йорке.
На Пятой авеню выстроили башню, которую Отис оснастил своим открытым лифтом. Собрав толпу зевак, он в одиночку поднялся на максимальную высоту и… приказал обрезать трос. После чего завис в воздухе вместе с платформой. Если бы не эта удачная демонстрация, кто знает, сколько раз человечеству пришлось бы еще изобретать лифт, пока он не пришел бы в каждый дом и не начал бы там застревать.
С тех пор как ушлые путешественники выманили у эквадорских индейцев секрет поимки и разделки каучука, резина стала потихоньку завоевывать рынки. Правда, ни в XVIII веке, когда это случилось, ни в начале следующего никто ее не считал перспективным материалом. К примеру, каучуковые сапоги на жаре растекались, а в мороз — трескались и разваливались. И вот вместо того, чтобы перестать ходить в сапогах в мороз и изобрести валенки, как все нормальные люди, американец Чарльз Гудьир в 1830-е годы принялся экспериментировать с каучуком. К тому моменту он уже успел потерять ремонтную мастерскую и угодить в долговую тюрьму.
Гудьир просто бросал в каучук все, что попадалось под руку: творог, чернила, азотную кислоту — и смотрел, что будет. Ради своих экспериментов, а также чтобы мотаться со Стейтен-Айленда в Нью-Йорк, он заложил все, что было ценного в доме, а однажды расплатился с капитаном парома, отдав ему свой зонт. Разумеется, такое поведение не могло не бесить его жену Клариссу, которой он зачем-то заранее обзавелся.
Однажды она пришла домой, когда Чарльз ее не ждал, и тот, убоявшись ссоры, бросил в печку смесь резины и серы. История умалчивает, почему его не выдала жуткая вонь, но факт остается фактом: Гудьир случайно открыл метод вулканизации. Когда жена ушла, он с изумлением вынул из печки ком прекрасной упругой резины. Увы, на этом его запасы удачи истощились: вулканизацию запатентовали другие, а шины Goodyear, названные в честь Чарльза, — лишь запоздалый жест уважения. Сам он умер не просто в нищете, а еще и завещав детям долг в 200 тысяч долларов.
Чтобы ты не смеялся над нами и нашими неточностями в этом пункте, мы решили сначала напомнить себе, что такое КШМ. Если говорить скучно, это устройство для перевода вращательного движения в возвратно-поступательное. Крутишь колесо — ходит поршень. Нажимаешь на педаль — вращается точильный камень. Паровоз, двигатель внутреннего сгорания — все они были бы невозможны без КШМ.
Тем удивительнее, что стоило его кому-нибудь изобрести, как новинка тут же забывалась на века и потом собиралась с нуля совсем другими людьми. Первым создателем стал некий Марк Аврелий Аммиан, живший в III веке в римском городе Иераполе. В сопроводительной инструкции на саркофаге Марк был назван «хитроумным выдумщиком колес со сноровкой Дедала».
Можно было бы посчитать эту надпись запоздалой лестью, если бы рядом не красовался чертеж водяного колеса, приводящего в действие пилораму, — первого в истории КШМ. Но развития идея не получила, а на месте Иераполя потом возникла Турция, и Аммиана забыли. На смену ему лишь в XII веке пришел «арабский Леонардо» — Исмаил аль-Джазари.
Состоя на службе у сельджукских правителей, он написал трактат с коротким по восточным меркам названием — «Книга познания хитроумных механических приспособлений». В трактате он описал, как своими руками собрать, к примеру, кодовый замок, музыкальный автомат, движущегося слугу и водяные часы. Так что кривошипно-шатунный механизм, который аль-Джазари положил в основу насоса и прочих игрушек, был даже не самым сложным из его творений.
Потом, как обычно, пришли монголы и вырезали цивилизацию сельджуков. Так что КШМ пришлось изобретать заново. В 1474 году инженер Франческо ди Джорджо наконец-то додумался собрать на его основе токарный станок, но отцом изобретения Википедия все равно считает не его, а ушлого Джеймса Пикарда из Бирмингема. Но лишь потому, что тот в 1870 году первым догадался запатентовать вещь, трижды изобретенную до него.
Множество мыслителей древности ныли, что, мол, стоит человеку накопить к старости знаний и опыта, как его тут же подводят глаза. Ни тебе записать умную мысль, ни хотя бы вывести дрожащей рукой на папирусе: «Я самый умный, а вы все мыкайтесь дальше, дурачки!»
Примерно в этом смысле высказывался и Цицерон, и многие схоластики. Но дальше вербализации проблемы дело не пошло. Лишь в XI веке арабский ученый Ибн-аль-Хайсам описал линзу, которая могла бы помочь старикам при дальнозоркости, но даже он не сумел ее правильно выточить. Это сделали лишь в XIII веке, когда труды араба перевели на латынь. С 1300 года в Венеции вводится стандарт изготовления «камней для чтения» (в виде монокля), а скрепить парочку линз дужкой, видимо, придумали несколькими десятилетиями позже где-то в Провансе.
По крайней мере, на фреске 1352 года кардинал Гуго Прованский изображен уже в пенсне, в то время как его коллеги щеголяют все еще с одной линзой. Вообще, очки эволюционировали медленно. Например, создать модель для близоруких ученые догадались только к концу XV века, а бифокальные стекла появились еще через триста лет. Возможно, всему виной было отношение к плохо видевшим молодым людям как к заведомым неудачникам, которым и помогать-то незачем. Ну начнут они все видеть — и что? Дурость-то останется!
Первые ископаемые вилки находили в культурных залежах VI–VIII веков на Востоке. Однако публичной жизнью вещь зажила, видимо, только в XI веке, когда византийский император Василий Болгаробойца (да, он бил болгар) выдал замуж одну из своих протеже, девицу Марию, за сына венецианского дожа.
В приданом у невесты помимо прочего были и две вилки, которые повергли в шок не только ее мужа, но и, в частности, проповедника Петра Дамиани. Тот объявил прибор дьявольской штукой, Марию проклял, а когда через год после свадьбы она еще и умерла — убедил всех, что это божья кара.
В результате вилку надолго забыли. Возродилась она лишь тремя веками спустя, когда итальянские государства наладили выпуск макарон. Считалось, что их неудобно есть руками, а захлюпывать спагетти прямо с тарелки в те времена почему-то никто не догадался. Но что странно: в течение трехсот лет еду на вилку было принято только накалывать или накручивать. Лишь в XVIII веке в Англии неизвестный умелец догадался ее загнуть, так что ею стало удобно и зачерпывать еду. До тех пор попытки есть вилкой гречку, консервированный горошек и суп были обречены на провал. Да с супом-то и сегодня многие мучатся.
Медовуха, сидр и вино были известны человечеству с древнейших времен. Рецепты их не менялись, разве что в VIII веке кто-то открыл хмель, но этим прогресс исчерпался. Что самое странное: несмотря на богатый опыт, здравых теорий опьянения не существовало. Поэтому, когда Авиценна около 1000 года изобрел перегонку спирта, ему и в голову не пришло, что эту жидкость можно продавать в бутылках с надписью Royal или просто пить. Авиценна, а вслед за ним и многие алхимики, пытался выделить из спирта «душу вещей», пятый элемент.
Отсюда и названия, данные новой субстанции: «спиритус» — это и есть дух, а «ал-колем» арабы называли косметику (тени для глаз из металлической пудры). В широком смысле это слово обозначало любое беспримесное вещество. Спирт стал основой для духов и аптекарских растирок, но не более. И лишь в 1348 году, когда в Европе буйствовала чума и больным давали все подряд в надежде на чудо, кто-то догадался напоить бедолаг спиртом.
От чумы он не спас, однако притупил горе и страх. До понимания, что на этом можно заработать, оставался один шаг, и его опять же сделали врачи. Джин, аквавит, многие ликеры — дело их рук. И века до шестнадцатого продавались эти напитки в аптеках.
Трудно поверить, что мельницу — адскую машину, заставляющую пшеницу умирать с жуткими криками, — придумали миролюбивые буддисты. Но это так. Правда, мельница, имевшая в IX веке вид восьмигранной колонны, вращавшейся от ветра, была всего лишь молельной конструкцией. Ни для чего больше она не использовалась, пока не попала из Тибета в Афганистан. Там ее спустя сто лет приспособили для помола муки, но за пределы Востока ноу-хау не вышло.
В Европе, где хватало мельниц водяных (согласно реестру, в Англии их было 5642 штуки), идея использовать силу ветра возникла независимо лишь в XII веке, когда из-за холодных зим реки стали массово замерзать. Но ни во Фландрии, ни в Нормандии, ни в той же Англии мельница не приняла современный вид — с башней-флюгером, поворачивающейся навстречу ветру.
Лопасти были горизонтальными, как у опрокинутого вентилятора, и вращались только при стойком однонаправленном ветре. В южных областях Европы они оставались такими до XV века, а в Испании, например, были поставлены на попа только во времена Сервантеса. Поэтому, кстати, у историков есть мнение, что Дон Кихот, сражавшийся с мельницами, не выглядел таким уж психом. Вполне может статься, что до встречи с «врагом» идальго никогда не видел ветряка с вертикальными лопастями.
Пока соль была в таком дефиците, что ею даже зарплату выдавали (римским солдатам, месившим грязь в отдаленных колониях), ни о каких консервах и речи быть не могло. Продукты в лучшем случае вялили, в худшем — просто съедали сразу по максимуму, чтобы холодильник не захламлять. К концу XVIII века ситуация, конечно, улучшилась. Но ненамного: от солонины, приготовленной по тогдашним технологиям, у матросов и опять же солдат массово развивалась цинга.
Поэтому в 1795 году правительство Франции объявило конкурс на лучший метод консервирования. У кондитера Николя Аппера ушло четырнадцать лет на то, чтобы первым додуматься до горячего метода, который сегодня известен любой старушке.
Стеклянная банка, кипяток, жесткая крышка — на тот момент все это было довольно революционно. Аппер получил от государства 12 тысяч франков. Но не заказ. Военных стеклянные консервы не заинтересовали, и производство встало, не успев набрать обороты. Однако ноу-хау Аппера переосмыслили в Англии, где тоже было много больных цингой моряков, но что важнее — много олова.
В 1812 году консервные банки стали оловянными и приняли практически сегодняшний вид. Смешно, что открывать их научились только спустя много лет, причем уже в Штатах. Именно там в 1858 году некто Эзра Уорнер изобрел серповидную открывалку. До тех пор в армейские консервы было принято стрелять либо протыкать их штыком. И даже на «гражданских» банках (по крайней мере, на дошедшей до нас партии 1824 года) красовалась надпись: «Открыть при помощи зубила и молотка».
Круглый камень с дырками для ниток был, громко говоря, изобретен в городе Мохенджо-Даро пять тысяч лет назад. Однако ни мохенджаки, ни дарцы ничего с его помощью не застегивали. Судя по статуэткам, они вообще не жаловали одежду, предпочитая просто заворачиваться в ткань. А пуговица могла служить им либо магическим амулетом, либо показателем статуса.
Потом ее забыли на тысячелетия и повторно изобрели лишь в XIII веке. Новая пуговица стала украшением для обуви и книг. Ее даже научились вставлять в петлю, но вся конструкция была сугубо декоративной и ничего не скрепляла.
До тех пор, пока безвестному оружейнику в XIV веке не пришло в голову поместить ее на рыцарскую броню. Время цельнокованых панцирей проходило, трендом сезона становились облегченные латы из пластин. Когда возник вопрос, как их скреплять, кто-то вспомнил про пуговицу и превратил ее в подобие «болта», как на современных джинсах.
В этом виде она и кочевала с брони на мундиры и дальше — на светские наряды. Кстати, обычай скреплять латы внахлест предопределил мужской стиль одежды. Рыцарь шел (чаще, конечно, скакал) в атаку левым плечом вперед, закрываясь щитом. Чтобы вражеский меч или кусок арматуры не скользнул в щель между пластинами, правый край брони должен был заходить под левый. Если ты в рубашке, посмотри на свой живот и убедись, что до сих пор вся одежда застегивается по этому принципу.
Поскольку ты уверен, что еду твои женщины достают из волшебной шляпы, и понятия не имеешь, как сегодня выглядит скороварка, тебе будет проще поверить нам, что ее почти в том же виде создал в 1679 году француз Дени Папен. Сначала в Париже, а затем в Лондоне этот провинциал ходил в ассистентах у более знатных изобретателей. Первой его попыткой выйти из чужой тени было создание «дижестера» — паровой кастрюли с герметичной крышкой и клапаном.
Папен считал, что повара выстроятся в очередь за новинкой, и в рекламных листовках горделиво заявлял, что благодаря его чудо-машине «самая старая и жесткая говядина станет мягкой и вкусной, как телятина». Но то ли его подвел скромный рекламный посыл (скажи он, что говядина превратится в блины с икрой, и, как минимум, продал бы первую партию), то ли общество было не готово к кулинарной революции, однако славы Папен ни снискал.
Переехав в Германию, он продолжил опыты с паром и попытался на чужие деньги построить первый в истории пароход. Но был сначала побит лодочниками, испугавшимися за свой бизнес, а после и вовсе разорился и сгнил в долговой тюрьме. Скороварку по его чертежам создали и успешно вывели на массовый рынок уже в XX веке.
Хотя итальянец Джероламо Кардано был, помимо прочего, неплохим медиком, истинный его талант заключался в умении влипать в неприятности. К примеру, желая прославиться на почве астрологии, он предсказал себе смерть в 1546 году, в возрасте 45 лет, однако, к досаде своей, не умер.
Пришлось отодвигать дату смерти на 1576 год. Джероламо не повезло ни с семьей (дети выросли ворами и убийцами), ни с алгеброй (после скандала из-за неполных уравнений Кардано заклеймили как плагиатора, и жизнь его с тех пор так больше и не наладилась). В 1570 году он вообще угодил в тюрьму за составление гороскопа Иисуса Христа. Что нового мог написать в нем престарелый Джероламо, до сих пор неизвестно. Что «Иисусов в четверг могут удивить некоторые близкие, а в пятницу им лучше не выходить на улицу»?
В общем, свои дни Кардано закончил плачевно: в сентябре 1576 года перестал есть, чтобы подогнать свою смерть под давнее предсказание. Даже удивительно, что в перерывах между этими мытарствами в книге «О тонкостях» Кардано походя описал шарнирный механизм, который почти без изменений лег в основу и гироскопа, и автомобильного карданного вала (угадай, почему он так называется).
Казалось бы, писать об истории удивительных изобретений проще простого. Сначала сенсационное заявление вроде «мало кто знает, что первые пуговицы совсем не защищали от дождя и плохо горели». Затем немного древних греков и, наконец, сто раз всеми читанные истории про пенициллин, сэндвич и воздушный шар. Мы решили отказаться от традиционной формы и вспомнить истории одиннадцати вещей с действительно интересной судьбой.
1. Лифт
В Древнем Риме, где впервые были опробованы подъемные лебедки, не было домов выше четырехэтажных, поэтому и лифт там не прижился. И даже когда разжиревший к старости Людовик XIV придумал поднимать себя из одной комнаты в другую на платформе с тросами, идея не получила развития.
Лифтами пользовались, но исключительно для подъема, скажем, еды из кухни в залу. Так что создателем первого лифта можешь смело считать Элишу Отиса. Именно он в 1853 году изобрел механизм, который блокировал сорвавшийся лифт, и презентовал его годом позже на Всемирной выставке в Нью-Йорке.
На Пятой авеню выстроили башню, которую Отис оснастил своим открытым лифтом. Собрав толпу зевак, он в одиночку поднялся на максимальную высоту и… приказал обрезать трос. После чего завис в воздухе вместе с платформой. Если бы не эта удачная демонстрация, кто знает, сколько раз человечеству пришлось бы еще изобретать лифт, пока он не пришел бы в каждый дом и не начал бы там застревать.
2. Резина
С тех пор как ушлые путешественники выманили у эквадорских индейцев секрет поимки и разделки каучука, резина стала потихоньку завоевывать рынки. Правда, ни в XVIII веке, когда это случилось, ни в начале следующего никто ее не считал перспективным материалом. К примеру, каучуковые сапоги на жаре растекались, а в мороз — трескались и разваливались. И вот вместо того, чтобы перестать ходить в сапогах в мороз и изобрести валенки, как все нормальные люди, американец Чарльз Гудьир в 1830-е годы принялся экспериментировать с каучуком. К тому моменту он уже успел потерять ремонтную мастерскую и угодить в долговую тюрьму.
Гудьир просто бросал в каучук все, что попадалось под руку: творог, чернила, азотную кислоту — и смотрел, что будет. Ради своих экспериментов, а также чтобы мотаться со Стейтен-Айленда в Нью-Йорк, он заложил все, что было ценного в доме, а однажды расплатился с капитаном парома, отдав ему свой зонт. Разумеется, такое поведение не могло не бесить его жену Клариссу, которой он зачем-то заранее обзавелся.
Однажды она пришла домой, когда Чарльз ее не ждал, и тот, убоявшись ссоры, бросил в печку смесь резины и серы. История умалчивает, почему его не выдала жуткая вонь, но факт остается фактом: Гудьир случайно открыл метод вулканизации. Когда жена ушла, он с изумлением вынул из печки ком прекрасной упругой резины. Увы, на этом его запасы удачи истощились: вулканизацию запатентовали другие, а шины Goodyear, названные в честь Чарльза, — лишь запоздалый жест уважения. Сам он умер не просто в нищете, а еще и завещав детям долг в 200 тысяч долларов.
3. Кривошипно-шатунный механизм
Чтобы ты не смеялся над нами и нашими неточностями в этом пункте, мы решили сначала напомнить себе, что такое КШМ. Если говорить скучно, это устройство для перевода вращательного движения в возвратно-поступательное. Крутишь колесо — ходит поршень. Нажимаешь на педаль — вращается точильный камень. Паровоз, двигатель внутреннего сгорания — все они были бы невозможны без КШМ.
Тем удивительнее, что стоило его кому-нибудь изобрести, как новинка тут же забывалась на века и потом собиралась с нуля совсем другими людьми. Первым создателем стал некий Марк Аврелий Аммиан, живший в III веке в римском городе Иераполе. В сопроводительной инструкции на саркофаге Марк был назван «хитроумным выдумщиком колес со сноровкой Дедала».
Можно было бы посчитать эту надпись запоздалой лестью, если бы рядом не красовался чертеж водяного колеса, приводящего в действие пилораму, — первого в истории КШМ. Но развития идея не получила, а на месте Иераполя потом возникла Турция, и Аммиана забыли. На смену ему лишь в XII веке пришел «арабский Леонардо» — Исмаил аль-Джазари.
Состоя на службе у сельджукских правителей, он написал трактат с коротким по восточным меркам названием — «Книга познания хитроумных механических приспособлений». В трактате он описал, как своими руками собрать, к примеру, кодовый замок, музыкальный автомат, движущегося слугу и водяные часы. Так что кривошипно-шатунный механизм, который аль-Джазари положил в основу насоса и прочих игрушек, был даже не самым сложным из его творений.
Потом, как обычно, пришли монголы и вырезали цивилизацию сельджуков. Так что КШМ пришлось изобретать заново. В 1474 году инженер Франческо ди Джорджо наконец-то додумался собрать на его основе токарный станок, но отцом изобретения Википедия все равно считает не его, а ушлого Джеймса Пикарда из Бирмингема. Но лишь потому, что тот в 1870 году первым догадался запатентовать вещь, трижды изобретенную до него.
4. Очки
Множество мыслителей древности ныли, что, мол, стоит человеку накопить к старости знаний и опыта, как его тут же подводят глаза. Ни тебе записать умную мысль, ни хотя бы вывести дрожащей рукой на папирусе: «Я самый умный, а вы все мыкайтесь дальше, дурачки!»
Примерно в этом смысле высказывался и Цицерон, и многие схоластики. Но дальше вербализации проблемы дело не пошло. Лишь в XI веке арабский ученый Ибн-аль-Хайсам описал линзу, которая могла бы помочь старикам при дальнозоркости, но даже он не сумел ее правильно выточить. Это сделали лишь в XIII веке, когда труды араба перевели на латынь. С 1300 года в Венеции вводится стандарт изготовления «камней для чтения» (в виде монокля), а скрепить парочку линз дужкой, видимо, придумали несколькими десятилетиями позже где-то в Провансе.
По крайней мере, на фреске 1352 года кардинал Гуго Прованский изображен уже в пенсне, в то время как его коллеги щеголяют все еще с одной линзой. Вообще, очки эволюционировали медленно. Например, создать модель для близоруких ученые догадались только к концу XV века, а бифокальные стекла появились еще через триста лет. Возможно, всему виной было отношение к плохо видевшим молодым людям как к заведомым неудачникам, которым и помогать-то незачем. Ну начнут они все видеть — и что? Дурость-то останется!
5. Вилка
Первые ископаемые вилки находили в культурных залежах VI–VIII веков на Востоке. Однако публичной жизнью вещь зажила, видимо, только в XI веке, когда византийский император Василий Болгаробойца (да, он бил болгар) выдал замуж одну из своих протеже, девицу Марию, за сына венецианского дожа.
В приданом у невесты помимо прочего были и две вилки, которые повергли в шок не только ее мужа, но и, в частности, проповедника Петра Дамиани. Тот объявил прибор дьявольской штукой, Марию проклял, а когда через год после свадьбы она еще и умерла — убедил всех, что это божья кара.
В результате вилку надолго забыли. Возродилась она лишь тремя веками спустя, когда итальянские государства наладили выпуск макарон. Считалось, что их неудобно есть руками, а захлюпывать спагетти прямо с тарелки в те времена почему-то никто не догадался. Но что странно: в течение трехсот лет еду на вилку было принято только накалывать или накручивать. Лишь в XVIII веке в Англии неизвестный умелец догадался ее загнуть, так что ею стало удобно и зачерпывать еду. До тех пор попытки есть вилкой гречку, консервированный горошек и суп были обречены на провал. Да с супом-то и сегодня многие мучатся.
6. Спирт
Медовуха, сидр и вино были известны человечеству с древнейших времен. Рецепты их не менялись, разве что в VIII веке кто-то открыл хмель, но этим прогресс исчерпался. Что самое странное: несмотря на богатый опыт, здравых теорий опьянения не существовало. Поэтому, когда Авиценна около 1000 года изобрел перегонку спирта, ему и в голову не пришло, что эту жидкость можно продавать в бутылках с надписью Royal или просто пить. Авиценна, а вслед за ним и многие алхимики, пытался выделить из спирта «душу вещей», пятый элемент.
Отсюда и названия, данные новой субстанции: «спиритус» — это и есть дух, а «ал-колем» арабы называли косметику (тени для глаз из металлической пудры). В широком смысле это слово обозначало любое беспримесное вещество. Спирт стал основой для духов и аптекарских растирок, но не более. И лишь в 1348 году, когда в Европе буйствовала чума и больным давали все подряд в надежде на чудо, кто-то догадался напоить бедолаг спиртом.
От чумы он не спас, однако притупил горе и страх. До понимания, что на этом можно заработать, оставался один шаг, и его опять же сделали врачи. Джин, аквавит, многие ликеры — дело их рук. И века до шестнадцатого продавались эти напитки в аптеках.
7. Ветряная мельница
Трудно поверить, что мельницу — адскую машину, заставляющую пшеницу умирать с жуткими криками, — придумали миролюбивые буддисты. Но это так. Правда, мельница, имевшая в IX веке вид восьмигранной колонны, вращавшейся от ветра, была всего лишь молельной конструкцией. Ни для чего больше она не использовалась, пока не попала из Тибета в Афганистан. Там ее спустя сто лет приспособили для помола муки, но за пределы Востока ноу-хау не вышло.
В Европе, где хватало мельниц водяных (согласно реестру, в Англии их было 5642 штуки), идея использовать силу ветра возникла независимо лишь в XII веке, когда из-за холодных зим реки стали массово замерзать. Но ни во Фландрии, ни в Нормандии, ни в той же Англии мельница не приняла современный вид — с башней-флюгером, поворачивающейся навстречу ветру.
Лопасти были горизонтальными, как у опрокинутого вентилятора, и вращались только при стойком однонаправленном ветре. В южных областях Европы они оставались такими до XV века, а в Испании, например, были поставлены на попа только во времена Сервантеса. Поэтому, кстати, у историков есть мнение, что Дон Кихот, сражавшийся с мельницами, не выглядел таким уж психом. Вполне может статься, что до встречи с «врагом» идальго никогда не видел ветряка с вертикальными лопастями.
8. Консервы
Пока соль была в таком дефиците, что ею даже зарплату выдавали (римским солдатам, месившим грязь в отдаленных колониях), ни о каких консервах и речи быть не могло. Продукты в лучшем случае вялили, в худшем — просто съедали сразу по максимуму, чтобы холодильник не захламлять. К концу XVIII века ситуация, конечно, улучшилась. Но ненамного: от солонины, приготовленной по тогдашним технологиям, у матросов и опять же солдат массово развивалась цинга.
Поэтому в 1795 году правительство Франции объявило конкурс на лучший метод консервирования. У кондитера Николя Аппера ушло четырнадцать лет на то, чтобы первым додуматься до горячего метода, который сегодня известен любой старушке.
Стеклянная банка, кипяток, жесткая крышка — на тот момент все это было довольно революционно. Аппер получил от государства 12 тысяч франков. Но не заказ. Военных стеклянные консервы не заинтересовали, и производство встало, не успев набрать обороты. Однако ноу-хау Аппера переосмыслили в Англии, где тоже было много больных цингой моряков, но что важнее — много олова.
В 1812 году консервные банки стали оловянными и приняли практически сегодняшний вид. Смешно, что открывать их научились только спустя много лет, причем уже в Штатах. Именно там в 1858 году некто Эзра Уорнер изобрел серповидную открывалку. До тех пор в армейские консервы было принято стрелять либо протыкать их штыком. И даже на «гражданских» банках (по крайней мере, на дошедшей до нас партии 1824 года) красовалась надпись: «Открыть при помощи зубила и молотка».
9. Пуговица
Круглый камень с дырками для ниток был, громко говоря, изобретен в городе Мохенджо-Даро пять тысяч лет назад. Однако ни мохенджаки, ни дарцы ничего с его помощью не застегивали. Судя по статуэткам, они вообще не жаловали одежду, предпочитая просто заворачиваться в ткань. А пуговица могла служить им либо магическим амулетом, либо показателем статуса.
Потом ее забыли на тысячелетия и повторно изобрели лишь в XIII веке. Новая пуговица стала украшением для обуви и книг. Ее даже научились вставлять в петлю, но вся конструкция была сугубо декоративной и ничего не скрепляла.
До тех пор, пока безвестному оружейнику в XIV веке не пришло в голову поместить ее на рыцарскую броню. Время цельнокованых панцирей проходило, трендом сезона становились облегченные латы из пластин. Когда возник вопрос, как их скреплять, кто-то вспомнил про пуговицу и превратил ее в подобие «болта», как на современных джинсах.
В этом виде она и кочевала с брони на мундиры и дальше — на светские наряды. Кстати, обычай скреплять латы внахлест предопределил мужской стиль одежды. Рыцарь шел (чаще, конечно, скакал) в атаку левым плечом вперед, закрываясь щитом. Чтобы вражеский меч или кусок арматуры не скользнул в щель между пластинами, правый край брони должен был заходить под левый. Если ты в рубашке, посмотри на свой живот и убедись, что до сих пор вся одежда застегивается по этому принципу.
10. Скороварка
Поскольку ты уверен, что еду твои женщины достают из волшебной шляпы, и понятия не имеешь, как сегодня выглядит скороварка, тебе будет проще поверить нам, что ее почти в том же виде создал в 1679 году француз Дени Папен. Сначала в Париже, а затем в Лондоне этот провинциал ходил в ассистентах у более знатных изобретателей. Первой его попыткой выйти из чужой тени было создание «дижестера» — паровой кастрюли с герметичной крышкой и клапаном.
Папен считал, что повара выстроятся в очередь за новинкой, и в рекламных листовках горделиво заявлял, что благодаря его чудо-машине «самая старая и жесткая говядина станет мягкой и вкусной, как телятина». Но то ли его подвел скромный рекламный посыл (скажи он, что говядина превратится в блины с икрой, и, как минимум, продал бы первую партию), то ли общество было не готово к кулинарной революции, однако славы Папен ни снискал.
Переехав в Германию, он продолжил опыты с паром и попытался на чужие деньги построить первый в истории пароход. Но был сначала побит лодочниками, испугавшимися за свой бизнес, а после и вовсе разорился и сгнил в долговой тюрьме. Скороварку по его чертежам создали и успешно вывели на массовый рынок уже в XX веке.
11. Карданный вал
Хотя итальянец Джероламо Кардано был, помимо прочего, неплохим медиком, истинный его талант заключался в умении влипать в неприятности. К примеру, желая прославиться на почве астрологии, он предсказал себе смерть в 1546 году, в возрасте 45 лет, однако, к досаде своей, не умер.
Пришлось отодвигать дату смерти на 1576 год. Джероламо не повезло ни с семьей (дети выросли ворами и убийцами), ни с алгеброй (после скандала из-за неполных уравнений Кардано заклеймили как плагиатора, и жизнь его с тех пор так больше и не наладилась). В 1570 году он вообще угодил в тюрьму за составление гороскопа Иисуса Христа. Что нового мог написать в нем престарелый Джероламо, до сих пор неизвестно. Что «Иисусов в четверг могут удивить некоторые близкие, а в пятницу им лучше не выходить на улицу»?
В общем, свои дни Кардано закончил плачевно: в сентябре 1576 года перестал есть, чтобы подогнать свою смерть под давнее предсказание. Даже удивительно, что в перерывах между этими мытарствами в книге «О тонкостях» Кардано походя описал шарнирный механизм, который почти без изменений лег в основу и гироскопа, и автомобильного карданного вала (угадай, почему он так называется).
Коментарии (0)