«Карточная игра в России есть часто оселок и мерило нравственного достоинства человека. «Он приятный игрок» – такая похвала достаточна, чтобы благоприятно утвердить человека в обществе», – писал русский поэт, историк Петр Андреевич Вяземский в «Старой записной книжке».
В самом деле, азартные игры и в особенности карты издавна играли большую роль в жизни российского общества. За этим досугом проводили время представители практически всех сословий – от простых ремесленников до высших государственных чиновников.
При этом многие правители пытались побороться с этим порочным увлечением, но напрасно: заядлые картежники уходили в подполье и продолжали делать ставки, закладывая подчас все свое имущество. Тем временем и сами монархи не прочь были время от времени «расписать пульку».
В Россию азартные игры пришли еще в XVI веке. Историки связывают появление карт с эпохой Смутного времени. В период правления первого представителя династии Романовых, Михаила Федоровича, в Московское государство часто наезжали поляки, украинские казаки. Также в то время на Руси селилось немало немцев – именно при Михаиле Федоровиче в Москве была основана Немецкая слобода. Считается, что именно эти заморские гости привезли к нам традицию игры в карты. Наравне с картами росла популярность таких игр, как шахматы, зернь (игра в кости) и тавлеи (шашки).
Довольно скоро азартные игры зарекомендовали себя, как развлечение людей не самых благонадежных и добросовестных. Так, в Уложении 1649 года, написанном при царе Алексее Михайловиче, говорится следующее: «А которые воры на Москве и в городе воруют, карты и зернью играют и проигрався воруют, ходя по улицам, людей режут и грабят и шапки срывают… таких всяких чинов людем имая приводить в приказ… и тем вором чинить указ тот же, как писано… о татях».
Здесь следует пояснить, что в середине XVII столетия ворами, или татями, называли всех, кто нарушал закон. К числу нарушителей относили и игроков – в случае поимки их полагалось нещадно бить кнутом, могли даже отрубить пальцы. Любопытно, что сам Алексей Михайлович, так жестоко преследовавший любителей азарта, в детстве неоднократно баловался с картами – маленькому царевичу покупали их ради забавы.
Стоит отметить, что первоначально игральные карты изготавливались вручную, а потому стоили недешево. После введения царского запрета, выпуск карт на территории Московского государства практически прекратился, но их продолжали ввозить из-за рубежа. В течение последующих веков российские правители неоднократно пытались бороться с распространением карточных игр, но тщетно – развлечение многим пришлось по вкусу и скрашивало досуг.
Петр I, хоть и перенял ряд европейских обычаев, карт сторонился. Впрочем, особой ненависти к этой игре император не питал, а потому относился к картежникам не так сурово, как его отец. Более того, именно в петровскую эпоху в России стали появляться первые мануфактуры, выпускавшие игральные карты. Поддержка царя объяснялась просто: изнуренному Северной войной государству требовались деньги, а торговля картами приносила неплохой доход.
Впрочем, это не помешало Петру издать несколько указов, направленных на борьбу с игроманами. Так, в указе 1696 года было прописано: «У кого карты вынут – бить кнутом». В 1717 году вышел указ, строго запрещающий играть в карты на деньги. При этом среди сподвижников самого императора были большие любители сыграть партию-другую: например, Александр Меншиков и Павел Ягужинский.
В годы правления Петра II азартная игра окончательно приобрела статус одной из главных придворных забав. Как писал историк Евгений Ковтун, даже во время обручения императора с княжной Екатериной Долгоруковой в царских покоях стояли карточные столы, за которыми, по его словам, в тот день шла самая крупная игра в государстве.
Императрица Анна Иоанновна также не пренебрегала картами. Более того, с их помощью она могла выразить кому-то из подданных свое особое расположение или, напротив, свести счеты. Историк Владимир Михневич в книге «История карточной игры» писал следующее: «Иногда императрица сама держала банк, но – совершенно по-царски – без желания кого-нибудь обыграть.
Напротив, Анна Иоанновна метала банк с тайным намерением дать выиграть у себя лицам, заслужившим ее особую благосклонность. Поэтому понтировать ей могли только те из игроков, кого она сама называла и приглашала. Выигравшие тотчас же получали свой выигрыш наличностью, с проигравших же императрица никогда не требовала денег».
Игры за императорским столом вскоре стали «делом государственной важности». Чаще всего при дворе играли в такие игры, как фараон и квинтич. В процессе игры ставки могли доходить до 20 тысяч рублей (по тем временам – колоссальные деньги). При этом игры среди низших сословий Анна Иоанновна категорически не признавала. В одном из ее указов карточная игра была названа «богомерзкой», и пойманные с поличным картежники облагались неподъемными штрафами. Часть этих денег доставалась доносчику, часть шла на содержание больниц, другая – на содержание полиции. Причем, в указах, запрещавших игру на деньги, значилась очень милая оговорка: «Исключая во дворцах Ее Императорского Величества апартаменты».
Последующие российские монархи отличались не меньшим лицемерием. Так, при Елизавете Петровне карты не просто были неотъемлемой частью досуга, но и определяли принадлежность к высокому сословию. Указы, направленные на борьбу с карточными играм, были не более чем фикцией – их никто не соблюдал. Активнее же всего играли как раз во дворце. Как писал историк Василий Ключевский, двор императрицы напоминал «не то маскарад с переодеванием, не то игорный дом».
Еще одним известным в то время игорным местом в Петербурге был дом графа Романа Воронцова. По вечерам здесь собирался весь «цвет» столичной знати. Одним из завсегдатаев был фаворит Елизаветы Петровны Иван Иванович Шувалов. Он был поистине необузданным игроком: постоянно играл на крупные суммы, из-за чего под конец жизни влез в долги и проиграл почти все свое состояние.
Шувалов не мог вовремя остановиться и проигрывал чаще остальных, и Воронцов охотно этим пользовался. В его книге расходов историки обнаружили следующую запись: «Выиграно 7668 руб. Выиграл у Шувалова 4660 руб.; проиграл 3270 – разница до 4 тыс. руб.» (пунктуация и орфография автора сохранены – прим. ред.). Чтобы вы лучше представляли себе масштабы этих игр, отметим, что в елизаветинскую эпоху один крепостной крестьянин стоил от 10 до 30 рублей. То есть один выигрыш у Шувалова позволял купить целый отряд крепостных, а в придачу к ним и имение.
Абсурдность ситуации с запретом азартных игр, которые на деле процветали и активно поощрялись на самом верху, достигла своего апогея при Екатерине II. Предприимчивая императрица решила как следует заработать на азарте своих подданных. Она не только сохранила традиции своих предшественниц, продолжив взимать штрафы с картежников и использовать их для удовлетворения нужд государства, но и запретила использовать любые неклейменные карты.
Дело в том, что во времена правления Екатерины большая часть карт все еще ввозилась в Россию из-за границы, а здесь на них ставили клеймо, причем за клеймение брали деньги. Таким образом, отныне в казну отчислялось не только по 2 рубля с каждой ввозимой колоды, но и «по гривне за клеймо» с иностранной колоды и по 5 копеек за клеймение отечественной колоды. Доход для короны был, как вы понимаете, очень неплохим.
Тем не менее, в 1782 году Екатерина решила снизить штрафные санкции за карточную игру до 12 копеек. Таким образом, даже люди небогатые отныне могли позволить себе разыграть пару партий не разориться. Кроме того, императрица разделила игроков на тех, для кого игра была «единственным упражнением и промыслом», и тех, для кого карты были «забавою или отдохновением посреди своей семьи и с друзьями». Вторые, при условии, что они играли в незапрещенные коммерческие игры (например, преферанс, вист, бостон, пикет), не подвергались наказанию.
И, конечно же, никакими санкциями не облагался императорский двор. Екатерина II была известной любительницей карт и часто играла со своими придворными или иностранными министрами. Кроме того, императрица обожала роскошные наряды и драгоценные камни. Известно немало случаев, когда вместо денег и векселей она расплачивалась за свои проигрыши бриллиантами.
К примеру, 13 февраля 1778 года в Зимнем дворце было устроено большое торжество в честь рождения первого внука Екатерины, будущего императора Александра I. Известно, что в этот день на каждом столе для игры в макао стояла коробка, наполненные бриллиантами, и каждый выигравший получал бриллиант в один карат.
Екатерина любила дразнить играющих, и поэтому часто выбирала для игры Бриллиантовую комнату. Здесь хранились главные императорские регалии: корона, скипетр, держава и множество других сокровищ. Они лежали под хрустальным колпаком на столе, который стоял прямо посреди комнаты так, что драгоценности видели все играющие.
Завораживающий блеск золота и камней подстегивал азарт игроков и восхищал иностранных вельмож. Кстати, существует версия, что идея играть на бриллианты принадлежит князю Потемкину, знаменитому фавориту Екатерины. Также за игрой неоднократно были замечены другие любимчики императрицы: Платон Зубов, Григорий Орлов, Семен Зорич.
Сегодня это может показаться нам дикостью, но во времена крепостничества дворяне частенько проигрывали не только деньги и недвижимое имущество, но и… людей. Так, многие крестьяне, проснувшись утром, узнавали, что с сегодняшнего дня у них новый хозяин. В журнале «Азарт» за 1907 год писали: «Вельможи Екатерины проигрывали десятки тысяч десятин и крепостных. Дворовые девки, особенно красивые, шли за колоссальную сумму».
Одна из самых известных и громких историй, связанных с игрой на людей, была описана в художественной литературе. Речь идет о поэме Михаила Лермонтова «Тамбовская казначейша», повествующей о том, как старый казначей проиграл свою 18-летнюю жену в карты заезжему улану. В основе сюжета – реальный случай.
По мнению краеведов, прототипом усадьбы казначея Бобковского, где он и его гости предавались азартным развлечениям, был дом Протасьевых, стоявший на углу Астраханской и Монастырской улиц Тамбова. Эту теорию подтверждает и тот факт, что среди знакомых Лермонтова были люди с фамилией Протасьев, чей род был внесен в родословную книгу дворян Тамбовской губернии. Тамбов, как ни странно, в XIX веке считался одним из крупнейших игральных городов Российской империи. Подтверждением этому служит такой факт: в 1822 году в город было ввезено игральных карт на 170 тысяч рублей, а книг – на 250 рублей 65 копеек.
Дом Протасьевых в то время был самым крупным игральным заведением в Тамбове. По вечерам здесь собирались все картежники города, и начиналась большая игра. Когда деньги иссякали, на кон ставили все, что было: от гончих собак до ценных бумаг. И, конечно же, дело рано или поздно доходило до поместий и крестьян.
В гости к казначею часто заглядывали и офицеры – известные картежники. Однажды в Тамбове зимовал уланский полк, и военные не преминули наведаться в игорный дом. Один из них, 28-летний штабротмистр Гарин, влюбился в молодую красавицу-казначейшу: Авдотье Николаевне, согласно сюжету поэмы, было всего 18 лет.
В один из вечеров молодой офицер и казначей остались вдвоем за игральным столом. Бобковскому не везло, но проиграть такому юнцу, как Гарин, он не мог – к тому же, тот волочился за его женой. К середине ночи казначей проиграл все свое состояние. В ход пошли лошади, карета, наконец, имение, но и это в итоге досталось улану.
В отчаянии, Бобковский пытался отыграться, и тогда Гарин решил сделать «ход конем». Офицер пообещал поставить на кон все проигранное имущество казначея, если тот сделает последней ставкой свою супругу. От безысходности старик согласился и… проиграл.
Авдотья Николаевна, не сказав ни слова, швырнула в лицо супругу обручальное кольцо и тут же упала в обморок. А прыткий улан живо подхватил свою добычу и поспешил ретироваться. На следующий день он подал рапорт об увольнении и сбежал с молодой невестой в Италию. Казначей же, хоть и лишился жены, сохранил имение и остальное имущество, которое улан решил не трогать, поскольку появляться в Тамбове для него было небезопасно.
Это лишь один из примеров, когда человеческие судьбы оказывались во власти коварной игры. С тех пор мотивы игроков мало изменились: люди все так же начинают играть ради выигрыша, но в процессе игры самым главным для них становится азарт и ощущение риска. Эту особенность отмечал еще Пушкин, утверждавший, что «игра несчастливая рождает задор».
А поэт Николай Некрасов, прослывший известным игроком, писал, что страсть к игре непреодолимо влечет человека на «рискованную борьбу между счастьем и опытом, увлечением и выдержкой, запальчивостью и хладнокровием, где главную роль играет не выигрыш, не приобретение, а своеобразное сознание своего превосходства и упоение победы».
В самом деле, азартные игры и в особенности карты издавна играли большую роль в жизни российского общества. За этим досугом проводили время представители практически всех сословий – от простых ремесленников до высших государственных чиновников.
Виктор Васнецов, «Преферанс», 1879г.
При этом многие правители пытались побороться с этим порочным увлечением, но напрасно: заядлые картежники уходили в подполье и продолжали делать ставки, закладывая подчас все свое имущество. Тем временем и сами монархи не прочь были время от времени «расписать пульку».
«У кого карты вынут – бить кнутом»
В Россию азартные игры пришли еще в XVI веке. Историки связывают появление карт с эпохой Смутного времени. В период правления первого представителя династии Романовых, Михаила Федоровича, в Московское государство часто наезжали поляки, украинские казаки. Также в то время на Руси селилось немало немцев – именно при Михаиле Федоровиче в Москве была основана Немецкая слобода. Считается, что именно эти заморские гости привезли к нам традицию игры в карты. Наравне с картами росла популярность таких игр, как шахматы, зернь (игра в кости) и тавлеи (шашки).
Довольно скоро азартные игры зарекомендовали себя, как развлечение людей не самых благонадежных и добросовестных. Так, в Уложении 1649 года, написанном при царе Алексее Михайловиче, говорится следующее: «А которые воры на Москве и в городе воруют, карты и зернью играют и проигрався воруют, ходя по улицам, людей режут и грабят и шапки срывают… таких всяких чинов людем имая приводить в приказ… и тем вором чинить указ тот же, как писано… о татях».
Здесь следует пояснить, что в середине XVII столетия ворами, или татями, называли всех, кто нарушал закон. К числу нарушителей относили и игроков – в случае поимки их полагалось нещадно бить кнутом, могли даже отрубить пальцы. Любопытно, что сам Алексей Михайлович, так жестоко преследовавший любителей азарта, в детстве неоднократно баловался с картами – маленькому царевичу покупали их ради забавы.
Стоит отметить, что первоначально игральные карты изготавливались вручную, а потому стоили недешево. После введения царского запрета, выпуск карт на территории Московского государства практически прекратился, но их продолжали ввозить из-за рубежа. В течение последующих веков российские правители неоднократно пытались бороться с распространением карточных игр, но тщетно – развлечение многим пришлось по вкусу и скрашивало досуг.
Петр I, хоть и перенял ряд европейских обычаев, карт сторонился. Впрочем, особой ненависти к этой игре император не питал, а потому относился к картежникам не так сурово, как его отец. Более того, именно в петровскую эпоху в России стали появляться первые мануфактуры, выпускавшие игральные карты. Поддержка царя объяснялась просто: изнуренному Северной войной государству требовались деньги, а торговля картами приносила неплохой доход.
Впрочем, это не помешало Петру издать несколько указов, направленных на борьбу с игроманами. Так, в указе 1696 года было прописано: «У кого карты вынут – бить кнутом». В 1717 году вышел указ, строго запрещающий играть в карты на деньги. При этом среди сподвижников самого императора были большие любители сыграть партию-другую: например, Александр Меншиков и Павел Ягужинский.
В годы правления Петра II азартная игра окончательно приобрела статус одной из главных придворных забав. Как писал историк Евгений Ковтун, даже во время обручения императора с княжной Екатериной Долгоруковой в царских покоях стояли карточные столы, за которыми, по его словам, в тот день шла самая крупная игра в государстве.
Разориться за ночь: уроки от фаворитов Елизаветы
Императрица Анна Иоанновна также не пренебрегала картами. Более того, с их помощью она могла выразить кому-то из подданных свое особое расположение или, напротив, свести счеты. Историк Владимир Михневич в книге «История карточной игры» писал следующее: «Иногда императрица сама держала банк, но – совершенно по-царски – без желания кого-нибудь обыграть.
Напротив, Анна Иоанновна метала банк с тайным намерением дать выиграть у себя лицам, заслужившим ее особую благосклонность. Поэтому понтировать ей могли только те из игроков, кого она сама называла и приглашала. Выигравшие тотчас же получали свой выигрыш наличностью, с проигравших же императрица никогда не требовала денег».
Игры за императорским столом вскоре стали «делом государственной важности». Чаще всего при дворе играли в такие игры, как фараон и квинтич. В процессе игры ставки могли доходить до 20 тысяч рублей (по тем временам – колоссальные деньги). При этом игры среди низших сословий Анна Иоанновна категорически не признавала. В одном из ее указов карточная игра была названа «богомерзкой», и пойманные с поличным картежники облагались неподъемными штрафами. Часть этих денег доставалась доносчику, часть шла на содержание больниц, другая – на содержание полиции. Причем, в указах, запрещавших игру на деньги, значилась очень милая оговорка: «Исключая во дворцах Ее Императорского Величества апартаменты».
Последующие российские монархи отличались не меньшим лицемерием. Так, при Елизавете Петровне карты не просто были неотъемлемой частью досуга, но и определяли принадлежность к высокому сословию. Указы, направленные на борьбу с карточными играм, были не более чем фикцией – их никто не соблюдал. Активнее же всего играли как раз во дворце. Как писал историк Василий Ключевский, двор императрицы напоминал «не то маскарад с переодеванием, не то игорный дом».
Еще одним известным в то время игорным местом в Петербурге был дом графа Романа Воронцова. По вечерам здесь собирался весь «цвет» столичной знати. Одним из завсегдатаев был фаворит Елизаветы Петровны Иван Иванович Шувалов. Он был поистине необузданным игроком: постоянно играл на крупные суммы, из-за чего под конец жизни влез в долги и проиграл почти все свое состояние.
Шувалов не мог вовремя остановиться и проигрывал чаще остальных, и Воронцов охотно этим пользовался. В его книге расходов историки обнаружили следующую запись: «Выиграно 7668 руб. Выиграл у Шувалова 4660 руб.; проиграл 3270 – разница до 4 тыс. руб.» (пунктуация и орфография автора сохранены – прим. ред.). Чтобы вы лучше представляли себе масштабы этих игр, отметим, что в елизаветинскую эпоху один крепостной крестьянин стоил от 10 до 30 рублей. То есть один выигрыш у Шувалова позволял купить целый отряд крепостных, а в придачу к ним и имение.
Екатерина II ставила на кон бриллианты
Абсурдность ситуации с запретом азартных игр, которые на деле процветали и активно поощрялись на самом верху, достигла своего апогея при Екатерине II. Предприимчивая императрица решила как следует заработать на азарте своих подданных. Она не только сохранила традиции своих предшественниц, продолжив взимать штрафы с картежников и использовать их для удовлетворения нужд государства, но и запретила использовать любые неклейменные карты.
Дело в том, что во времена правления Екатерины большая часть карт все еще ввозилась в Россию из-за границы, а здесь на них ставили клеймо, причем за клеймение брали деньги. Таким образом, отныне в казну отчислялось не только по 2 рубля с каждой ввозимой колоды, но и «по гривне за клеймо» с иностранной колоды и по 5 копеек за клеймение отечественной колоды. Доход для короны был, как вы понимаете, очень неплохим.
Тем не менее, в 1782 году Екатерина решила снизить штрафные санкции за карточную игру до 12 копеек. Таким образом, даже люди небогатые отныне могли позволить себе разыграть пару партий не разориться. Кроме того, императрица разделила игроков на тех, для кого игра была «единственным упражнением и промыслом», и тех, для кого карты были «забавою или отдохновением посреди своей семьи и с друзьями». Вторые, при условии, что они играли в незапрещенные коммерческие игры (например, преферанс, вист, бостон, пикет), не подвергались наказанию.
И, конечно же, никакими санкциями не облагался императорский двор. Екатерина II была известной любительницей карт и часто играла со своими придворными или иностранными министрами. Кроме того, императрица обожала роскошные наряды и драгоценные камни. Известно немало случаев, когда вместо денег и векселей она расплачивалась за свои проигрыши бриллиантами.
К примеру, 13 февраля 1778 года в Зимнем дворце было устроено большое торжество в честь рождения первого внука Екатерины, будущего императора Александра I. Известно, что в этот день на каждом столе для игры в макао стояла коробка, наполненные бриллиантами, и каждый выигравший получал бриллиант в один карат.
Екатерина любила дразнить играющих, и поэтому часто выбирала для игры Бриллиантовую комнату. Здесь хранились главные императорские регалии: корона, скипетр, держава и множество других сокровищ. Они лежали под хрустальным колпаком на столе, который стоял прямо посреди комнаты так, что драгоценности видели все играющие.
Завораживающий блеск золота и камней подстегивал азарт игроков и восхищал иностранных вельмож. Кстати, существует версия, что идея играть на бриллианты принадлежит князю Потемкину, знаменитому фавориту Екатерины. Также за игрой неоднократно были замечены другие любимчики императрицы: Платон Зубов, Григорий Орлов, Семен Зорич.
Как проиграть жену и стать героем поэмы
Сегодня это может показаться нам дикостью, но во времена крепостничества дворяне частенько проигрывали не только деньги и недвижимое имущество, но и… людей. Так, многие крестьяне, проснувшись утром, узнавали, что с сегодняшнего дня у них новый хозяин. В журнале «Азарт» за 1907 год писали: «Вельможи Екатерины проигрывали десятки тысяч десятин и крепостных. Дворовые девки, особенно красивые, шли за колоссальную сумму».
Одна из самых известных и громких историй, связанных с игрой на людей, была описана в художественной литературе. Речь идет о поэме Михаила Лермонтова «Тамбовская казначейша», повествующей о том, как старый казначей проиграл свою 18-летнюю жену в карты заезжему улану. В основе сюжета – реальный случай.
По мнению краеведов, прототипом усадьбы казначея Бобковского, где он и его гости предавались азартным развлечениям, был дом Протасьевых, стоявший на углу Астраханской и Монастырской улиц Тамбова. Эту теорию подтверждает и тот факт, что среди знакомых Лермонтова были люди с фамилией Протасьев, чей род был внесен в родословную книгу дворян Тамбовской губернии. Тамбов, как ни странно, в XIX веке считался одним из крупнейших игральных городов Российской империи. Подтверждением этому служит такой факт: в 1822 году в город было ввезено игральных карт на 170 тысяч рублей, а книг – на 250 рублей 65 копеек.
Дом Протасьевых в то время был самым крупным игральным заведением в Тамбове. По вечерам здесь собирались все картежники города, и начиналась большая игра. Когда деньги иссякали, на кон ставили все, что было: от гончих собак до ценных бумаг. И, конечно же, дело рано или поздно доходило до поместий и крестьян.
В гости к казначею часто заглядывали и офицеры – известные картежники. Однажды в Тамбове зимовал уланский полк, и военные не преминули наведаться в игорный дом. Один из них, 28-летний штабротмистр Гарин, влюбился в молодую красавицу-казначейшу: Авдотье Николаевне, согласно сюжету поэмы, было всего 18 лет.
В один из вечеров молодой офицер и казначей остались вдвоем за игральным столом. Бобковскому не везло, но проиграть такому юнцу, как Гарин, он не мог – к тому же, тот волочился за его женой. К середине ночи казначей проиграл все свое состояние. В ход пошли лошади, карета, наконец, имение, но и это в итоге досталось улану.
В отчаянии, Бобковский пытался отыграться, и тогда Гарин решил сделать «ход конем». Офицер пообещал поставить на кон все проигранное имущество казначея, если тот сделает последней ставкой свою супругу. От безысходности старик согласился и… проиграл.
Авдотья Николаевна, не сказав ни слова, швырнула в лицо супругу обручальное кольцо и тут же упала в обморок. А прыткий улан живо подхватил свою добычу и поспешил ретироваться. На следующий день он подал рапорт об увольнении и сбежал с молодой невестой в Италию. Казначей же, хоть и лишился жены, сохранил имение и остальное имущество, которое улан решил не трогать, поскольку появляться в Тамбове для него было небезопасно.
Это лишь один из примеров, когда человеческие судьбы оказывались во власти коварной игры. С тех пор мотивы игроков мало изменились: люди все так же начинают играть ради выигрыша, но в процессе игры самым главным для них становится азарт и ощущение риска. Эту особенность отмечал еще Пушкин, утверждавший, что «игра несчастливая рождает задор».
А поэт Николай Некрасов, прослывший известным игроком, писал, что страсть к игре непреодолимо влечет человека на «рискованную борьбу между счастьем и опытом, увлечением и выдержкой, запальчивостью и хладнокровием, где главную роль играет не выигрыш, не приобретение, а своеобразное сознание своего превосходства и упоение победы».
Коментарии (0)